Оцеола, вождь семинолов - Страница 109

109

Вскоре индейцам надоели попытки осуществить этот опасный маневр. С наступлением вечера они, по-видимому, отказались от своего намерения и решили продолжать осаду.

Мы обрадовались, когда зашло солнце и наступили сумерки. Они сулили нам желанную возможность вскоре подойти к пруду. Люди изнемогали, сходили с ума от жажды. Это продолжалось уже целый день. Еще днем многие из нас собирались отправиться к пруду. Но более опытные предупредили их об опасности, а еще больше нас убедил в этом случай, свидетелями которого стали все. Один из нас, более отчаянный, чем остальные, решил рискнуть. Ему удалось добраться до пруда и вдоволь напиться воды. Но когда он поспешно возвращался назад, один из дикарей уложил его наповал. Это был наш последний убитый. Его мертвое тело лежало у нас перед глазами. Несмотря на мучения, которые мы испытывали от жажды, никто больше не отважился повторить эту рискованную попытку.

Наконец долгожданная тьма опустилась на землю. Только мерцание тусклого света еще не угасло в свинцовом небе. По двое и по трое люди выходили из-за деревьев и пробирались к пруду. Они двигались, как привидения, неслышными шагами, пригнувшись и легко ступая по траве. Мы не могли сделать вылазку все вместе, хотя всем хотелось поскорее утолить жажду. Но предостережение старого охотника сдерживало даже самых нетерпеливых, и они ждали, перенося ужасные мучения, пока другие не вернутся на свои места.

И мы поступали вполне благоразумно, так как индейцы, предвидя то, что должно произойти, начали обстреливать поляну еще сильнее. Гремели ружейные залпы. Индейцы разряжали свои винтовки впустую — темнота мешала им целиться: пули свистели и жужжали вокруг нас, как осы, но летели мимо.

Вдруг кто-то отчаянно закричал, что индейцы наступают. Все мы сейчас же врассыпную бросились от воды к деревьям. Многим так и не удалось глотнуть освежающей влаги.

Я все время неподвижно стоял за своим деревом. Рядом, как верный часовой, находился мой черный слуга. Мы условились, что пойдем пить по очереди. Джек настаивал, чтобы я пошел первым. Я уже почти поддался его уговорам, как вдруг противник снова открыл огонь. Мы опасались, что индейцы возобновят атаку, и нам пришлось остаться на месте.

Я стоял, «одним глазком» выглядывая из-за своего ствола, и держал ружье наготове. Я ждал огненной вспышки из винтовки своего противника. Вдруг руку мою подбросило вверх, и я выронил ружье.

Все было ясно: мою руку навылет пробила пуля. Я слишком далеко выставил плечо и был ранен — только и всего.

Первым делом я взглянул на рану. Я ощущал довольно сильную боль, и это позволило мне точно определить место ранения. Я увидел, что пуля прошла через верхнюю часть правой руки, чуть пониже плеча, и дальше скользнула вниз по груди, оставив след на мундире. Из раны широкой струей хлынула кровь. Было еще достаточно светло, и я заметил это. Я начал расстегивать мундир, чтобы перевязать рану. Черный Джек уже был около меня; он разорвал на бинты свою рубашку.

Вдруг он с удивлением воскликнул:

— Что это такое, масса Джордж? Выстрел сделан сзади.

— Сзади? — переспросил я, осматривая рану.

У меня самого мелькнуло такое же предположение: я действительно почувствовал, что болит плечо сзади.

Внимательный осмотр раны и разорванной одежды убедил нас в справедливости нашей догадки. И я невольно воскликнул:

— Это верно, Джек! Значит, индейцы подошли к опушке леса с той стороны поляны. Теперь мы погибли!

Мы оба оглянулись.

И в тот же миг, как будто в подтверждение нашей мысли, вторая пуля, очевидно пущенная с противоположной стороны, с глухим стуком впилась в ствол дерева, за которым мы стояли на коленях. Не оставалось никаких сомнений, откуда она была пущена. Мы видели вспышку и слышали выстрел.

Куда же девались наши товарищи на той стороне? Неужели они оставили свои посты и позволили подойти индейцам? Неужели они, пренебрегая своим долгом, отправились к пруду утолить жажду? Такова была наша первая мысль. Но, всматриваясь в темноту под тенью сосен, мы никого не увидели около пруда. Это нас удивило. Мы громко окликнули товарищей. Ответа не было, его заглушил дикий вой индейцев. И в ту же минуту мы увидели зрелище, от которого кровь застыла у нас в жилах.

Вблизи от расположения индейцев, как раз напротив того места, где стояли мы с Джеком, внезапно, как из-под земли, вырвалось яркое пламя и взметнулось вверх. Оно поднималось рывками все выше и выше, пока не достигло вершин деревьев. Похоже было, что вспыхнуло большое количество пороха, подожженного на земле. Так оно в действительности и оказалось. Индейцы пытались поджечь лес.

Их попытка почти мгновенно увенчалась успехом. Как только язык пламени достигал засохших игл сосен, они вспыхивали, как трут, с быстротой выпущенных ракет.

Пламя разгоралось, ширилось и уже плясало над кронами самых высоких деревьев.

Мы оглянулись — и повсюду наш глаз видел одну и ту же картину. Дикий вой индейцев был сигналом к началу огненной осады. Пламя приближалось к нам со всех сторон. Огонь охватывал деревья, как сухую траву, и длинными языками вздымался к небу. Поляна была охвачена стеной пламени, алого, гигантского, ревущего… Весь лес был в огне!

Нас окружали клубы дыма, с каждой минутой он становился все гуще и гуще. Жара была уже невыносимой, и мы почти задыхались.

Мы смотрели прямо в лицо смерти. Отчаянные крики людей заглушались ревом бушующего огня. Невозможно было расслышать голос даже ближайшего товарища. Но мысли каждого можно было прочитать на лице, ибо, несмотря на дымовую завесу, поляна была озарена ярким светом и мы могли видеть друг друга с какой-то неестественной отчетливостью. На всех лицах, освещенных пожаром, ясно читались ужас и отчаяние. Но я уже ничего не чувствовал. Совершенно обессилев от потери крови, я хотел было отступить от дерева на открытое место, видя, что так сделали другие. Но едва я успел отойти на два шага, как ноги подкосились и я без сознания рухнул на землю.

109